Рубен Симонов вместе с художником Исааком Рабиновичем превратили спектакль о революции в сюиту бурных и ярких сцен — картин жизни южного портового города; он поставлен в радостном музыкальном ритме и, несмотря на драматические события, в оптимистическом тоне. Спектакль шел долго и с успехом. Зрители то смеялись, то замирали, доходя до восторженно-романтического подъема в финале.

Б. Розенцвейг так пишет о спектакле в газете «Комсомольская правда» от 17 марта 1933 г.: «Постановка представляет собой крупное явление. Этому в немалой степени способствует и игра актеров, которая находится на обычном в этом театре очень высоком уровне.

В первую очередь это относится к блестящему исполнению Синельниковой (мадам Ксидиас), Раппопорта (Филька-анархист) и особенно Горюнова (Селестен).

Синельникова дает на редкость правдивый и злой образ банкирши, жадной и наглой в своем стяжательстве, способной на любую подлость, хищно цепляющейся за понятие собственности, куда входят одновременно и ее фабрики и ее сын… Без нажима, без шаржа, без малейшей тени утрировки Синельникова создает замечательный по силе обобщения социальный образ.

Раппопорт, изображающий Фильку-бандита, торгующего бомбами под дырявой фиговой вывеской «свободного анархизма», ярок той яркостью, какая присуща всем «цветочкам», вырастающим на навозной куче уголовной политики. Здесь была опасность увлечься одесской экзотикой, превратить свою роль в сквозной эстрадный номер. Раппопорт избегнул этой опасности, и его Филипп — собирательный тип всей той накипи и нечисти, какой отличалась Одесса в бурные годы гражданской войны.

[…] Горюнов дает оригинальную разновидность французского Швейка, если можно так выразиться, парижскую его вариацию, но Швейка периода интервенции и Октябрьской революции, а не империалистической войны. Его Селестен гораздо более сознателен в социальном смысле этого слова, чем Швейк. Он также хитер — бравый солдат Селестен! У него тоже «своя блоха на уме». Но он уже прозрел в политическом отношении настолько, что в себе и в окружающей его обстановке находит достаточный источник личного мужества, чтобы остаться в России и перейти в полк им. Дзержинского. Такова блестящая концовка, которой заканчивается пьеса.

Буквально на глазах у зрителей Селестен пробуждается от гипноза буржуазной агитации, причем Горюнов дает этот сложный процесс в намеренно простоватых, грубых, но ярких и остроумных тонах, свойственных вот такому парню-увальню, которого уверили в том, что он только на каких-нибудь 10 дней разлучен с Парижем и со своей белокурой девчонкой».